Анжи не стала оборачиваться. Ей хотелось поскорее преодолеть опасный участок.

Она нырнула за угол и ахнула от неожиданности.

За углом был ее двор. На дворе стояла лавочка с ЦЕЛОЙ спинкой. А около лавочки стоял и улыбался Глеб.

– А еще я подумал, что надо себя немножечко развлечь, – Глеб лучился от удовольствия. Его холодные голубые глаза отливали металлическим блеском. – Ты сама прибежишь ко мне с просьбой о помощи.

Анжи попятилась и снова побежала прочь. Добравшись до конца дорожки, она на секунду притормозила. Чтобы попасть к школе – звонок на первый урок она уже слышала, – ей надо было свернуть направо. Но туда она уже сворачивала. Или во второй раз эту шутку он уже не провернет?

Поколебавшись, Анжи шагнула направо и чуть не выронила из рук портфель.

Глеб сидел на спинке лавочки и палочкой чистил ногти. Вид у него был самый что ни на есть невинный. Мол, я здесь сижу, примус починяю и совершенно не понимаю, что вы все так суетитесь.

– Что тебе надо? – топнула ножкой Анжи.

– «Твоя бессмертная душа!» – как сказал бы Мефистофель Фаусту, – хихикнул Глеб, отбрасывая палочку, и почему-то облизнулся.

– Подавишься! – фыркнула Анжи и снова побежала по дорожке. На этот раз она решила больше не экспериментировать и повернула налево.

Двор, лавочка, Глеб. В уголке рта зажата травинка.

– Дура! – раздраженно бросил он. – Классику читать надо – от морока ногами не убежишь.

– Да? – подлетела к нему Анжи вплотную, заведя руку за спину. – А портфелем по башке – это подойдет!

Сидевший на лавочке Глеб не успел сориентироваться – тяжелый портфель, набитый тетрадками, опустился на его макушку. Пока ослепленный ударом убыр приходил в себя, Анжи пробежала по лавке, оттолкнулась от спинки и спрыгнула в гущу березовых листьев. Портфель зацепился за тонкие ветви, захватив почти полдерева железным замком, а Анжи уже неслась дальше, самой себе здорово напоминая лошадь: слишком много препятствий ей приходилось перепрыгивать – лавочки, заборы, пеньки, кустики и просто брошенные пивные бутылки.

– Ладно, давай заключим перемирие. – Глеб возник уже на подходе к школе – на крыльце. Он больше не пытался к ней подойти, не размахивал приветливо руками. Наоборот, держался он сухо, даже с какой-то опаской поглядывал на портфель, словно боялся, что ему придется еще раз с ним столкнуться макушкой. – Ты никому не говоришь обо мне, а со всеми остальными я уж как-нибудь сам разберусь.

– Со всеми остальными? К-как это? – икнула от страха Анжи.

– Ну, небольшая война, очередной передел собственности, – отмахнулся Глеб. Легко так отмахнулся. Как от мухи.

– Перебьешься! – прошипела Анжи и шагнула вперед, все еще прикрываясь портфелем с березовыми ветками, как щитом.

Глеб увернулся от странного орудия и соскочил со ступенек.

– Ты пожалеешь, – жизнеутверждающе пообещал он. – Сама ко мне прибежишь! И я задушу тебя собственными руками!

Он отступил в сторону и быстро пошел прочь. Анжи облегченно вздохнула.

Уф, а она ведь едва не поверила, что с этого дня ей можно ставить крест на всем своем блестящем будущем. По той причине, что будущего этого у нее не будет. Но все, видимо, обошлось. Не такой уж этот убыр и сильный, раз ограничился дешевым мороком, наведенным вокруг дома.

Она перевернула портфель, вытряхивая из него застрявшие листики и ветки березы, и протянула руку к входной двери. Пальцы прошли сквозь железную ручку и схватили воздух.

Откуда-то из пяток, по ногам, все выше и выше, в самый затылок, пробрался тупой звериный страх.

Дверь была, ручка была, она даже слышала, как дерутся в кустах воробьи. Она несколько раз попыталась ухватить такую реальную и такую недоступную ручку и в сердцах шарахнула кулаком по двери. Дверь была деревянной, но удар получился таким жестким, словно стукнула она по каменной стене.

«Морок», – прошептала она себе в утешение и попыталась успокоиться. Дверь как дверь, нужно просто сосредоточиться. Вполне возможно, что в последний момент ее руку отводят.

Так она и сосредотачивалась все сорок минут урока, пока не прозвенел звонок. Прямо в стене распахнулся проход, и оттуда повалили ошарашенные после первого серьезного урока за год ученики.

– Эй, Бавченкова, ты что тут? – крикнул кто-то из ее класса, и только тогда она оторвала взгляд от двери.

Все было очень натуральным: деревянные планки окошка, ободранная краска, железная вставка от пола до уровня колен – мальчишки с разбегу часто бились о дверь ногами и успели ее изрядно искрошить. Все было на месте. Даже закрашенный старый замок с теперь уже не болтавшимся треугольным язычком, который должен прикрывать его отверстие, а на самом деле давно уже застыл в горизонтальном положении. Но ни дерево, ни планки, ни ручки не ощущались руками.

Ведя ладонью по стене, Анжи дошла до того места, оттуда выходили школьники. Под руку попался неровный выступ косяка, щель, знакомая шершавость неровного дерева.

Анжи кое-как протиснулась в дверь, по привычке свернула налево по коридору, щупая ногами пол, дошла до поворота на лестницу и поняла, что дальше так идти не сможет. Когда ты не уверен, что совершаешь правильное действие, что под твоей ногой именно ступенька вверх, а не провал, всякое движение теряет смысл. Пару раз споткнувшись и треснувшись плечом о несуществующий поворот, Анжи остановилась.

Над головой затрезвонил звонок на урок, но никто не спешил покидать коридор. Все так и продолжали носиться туда-сюда, толкаться. Поэтому, когда рядом с ней остановилась классная руководительница, Анжи не сразу смогла ответить на вполне закономерный вопрос, как у нее дела.

А как у нее дела? Офигительно, как идут у нее дела! Если не считать того, что она стала проходить сквозь стены, не сразу попадает на лестницу и слышит то, чего на самом деле нет, то во всем остальном – просто супер! Да, она забыла главное – за ней охотится убыр и мечтает сожрать ее с потрохами. Вот, собственно говоря, и все новости. Одним словом – ничего интересного.

– Вы знаете, – ответила Анжи первое, что пришло ей на ум, – сегодня опять дождь, давление скачет – что-то у меня с головой. А по телевизору вчера обещали ясную погоду. А у нас все дождь и дождь.

Анжи лопатками прижималась к стене, чтобы быть на сто процентов уверенной, что хотя бы относительно параллелей и меридианов она находится в устойчивом положении.

Классная руководительница с тревогой посмотрела ей в глаза и посоветовала больше уроки не прогуливать. Следующей ей встретилась завуч. Та тоже как-то странно на нее посмотрела и спросила, почему Анжи не на уроке.

– Так ведь вот, – явила Анжи всю глубину своего красноречия, обводя рукой коридор, по которому все еще носились ученики.

– И что? – не поняла ее жеста завуч. – У вас какой урок?

В душе у Анжи опять поднялась тревога, потому что она не знала, куда идти. Не к месту полезли воспоминания – псих сидит за столом, его спрашивают, какое сегодня число и день недели. Обычно псих не знает ни того ни другого. Она же докатилась до того, что, придя в школу, не знает, на какой урок явилась!

– Литература, – сквозь зубы выдавила из себя Анжи, набрала в грудь побольше воздуха и выпалила: – Тургенев, «Бежин луг», народные мистические поверья.

Завуч покачала головой и предложила ей следовать на урок, а не подпирать стенку.

– Не могу, – выдавила из себя Анжи. – Мне сейчас книгу должны принести.

В этот момент она взмолилась не только всем славянским богам, но и друидским за компанию, чтобы они прислали на помощь Лентяя. Ему всегда так хорошо удавалось выручать ее из самых трудных ситуаций.

Но, видимо, боги были слишком заняты, потому что никто не явился со спасением, зато завуч жестко взяла ее за плечо и повела вперед по коридору. Твердой уверенной походкой она шагнула в стену, увлекая за собой провинившуюся ученицу. Анжи пискнула и втянула голову в плечи. За стенкой начался такой же коридор, что и за спиной, но они не стали проходить его до конца, а свернули, норовя разбить лбы об очередное препятствие.